Утерянные свитки клио - Сергей Буридамов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А затем приходит образ Божественной Твари, молча и пристально смотрящей на меня. Умом я понимал, что знать, куда именно направлен взор Покровителя, невозможно. Но сердце мое подсказывало иное. Плыли перед внутренними взорами удивительные и страшные картины. Божественная Тварь вновь подходит к трупу старика. И вновь оживляет его – уже в моей беспокойной памяти.
Обычно мучения мои продолжались не более часа, после чего я спокойно засыпал. Однако и часа хватало на то, чтобы я проклял тот день, когда пролил кровь старика, и себя, глупого юнца, не способного справиться со своей яростью. Мне не было жалко раба – он провинился и был справедливо наказан, но чувствовал я, что поступок мой каким-то необъяснимым образом повлиял на будущее. Покровитель это знал. Я пытался спокойно разобраться в причинах столь прискорбного поведения совести, но спрашивая себя, в ответ слышал только эхо, гулко разносящееся по обветшалым коридорам моего сознания. О, с какой радостью встретил бы я того Покровителя и вопросил его о том дне!
Я отхлебнул из кувшина и поставил его на пол. Молодое вино успокаивает нервы – так утверждает дворцовый лекарь. Надеюсь, это так, ибо единственное, что нужно сейчас – это успокоиться и попытаться заснуть. Только сон подарит мне свободу от глупости, таящейся в размышлениях о себе. Но сначала допью вино. И, пожалуй, прикажу зинджу принести еще пару кувшинов.
Я отвернулся от окна и подошел к уже заснувшему рабу.
– Раб!
Тот мигом пробудился, вскочил и преданно уставился на меня. И вот тут-то случилось неожиданное, не поддающееся никакому объяснению.
Никогда я не делал подобного тому, что произошло в этот миг. Верно, пропустил я что-то, не заметил, как перестал быть собой.
Я внимательно посмотрел на зинджа и спросил:
– Как тебя звали, когда ты еще не принадлежал моей семье и жил на своем острове Аз-Зиндж?
Раб изумленно и испуганно посмотрел на меня.
Затем ответил:
– Меня звали Зургу, хозяин.
Я стоял перед ним, пытаясь понять, зачем мне это знать. У рабов нет имен. Ведь сказано: «Раб с именем – раб наполовину». «А, впрочем, какая разница? Призывать раба так будет удобнее», – подумал я.
Я помолчал, глядя на него, и, наконец, промолвил:
– Ты – хороший раб, Зургу. Принеси еще вина. И побыстрее!
И когда раб вернулся, то увидел меня спокойно спящим. Так спят только люди, не видящие сны. Зиндж Зургу поставил кувшин на пол и поплелся в свой угол. А глубоко в моем сознании Божественная Тварь одобрительно покачала головой.
Сергей Буридамов, Анастасия Юдина. Кровавая осень Ацтлана
Верховный Жрец, кряхтя, вылез из носилок и направился к парадному входу императорского дворца, поддерживаемый под руки младшими жрецами и сопровождаемый целой свитой телохранителей и помощников.
Проходя по когда-то великолепному саду повелителя народа воинов – могучего Ауисотля, – старик остановился и покачал головой. Трава пожелтела и пожухла; деревья больше не радовали взгляд пышной листвой, а протягивали к безжалостному бледно-голубому небу сухие руки-ветви; прозрачные воды искусственных озер и ручейков превратились в липкую бурую грязь; земля растрескалась и покрылась коростой, как кожа больного проказой.
Злая засуха, уже второй год бесчинствовавшая на землях великолепного Теночтитлана, добралась и до императорского дворца.
Сколько людей приходило в храмы и город из когда-то плодородных долин и тенистых речных пойм, ставших сухими и омертвевшими! Бедняги шли и шли: из дальних и ближних деревень и поселков. Мирные жители несли за спинами детишек и стариков, у которых уже не оставалось сил идти; а потом и сами, изнемогая под непосильной ношей, падали замертво возле ворот. И грифы набрасывались на них, вырывая куски мяса из тел еще живых людей.
Верховный Жрец храма бога засухи Тошкатля («О, Великий! За что ты прогневался на свой народ?») каждый день посылал стражников и молодых жрецов на дорогу, чтобы попытаться спасти тех, кого еще можно было спасти. Но увы, иногда помощь приходила слишком поздно.
Ицтликоатл посмотрел на небо – оно было все таким же голубым, словно выцветшая ткань женских одежд, – и безжалостным: ни тучки, ни облачка. Яркие лучи стоявшего в зените солнца жалили и без того измученную землю. Старик подумал, что если приложить ухо к растрескавшейся поверхности, можно услышать стоны и плач Великой Матери всего живого.
Жрец двинулся по выложенной камнем дорожке к императорскому дворцу: негоже заставлять владыку Ауисотля ждать.
Молодой император вскочил, но тут же, повинуясь знаку Знающего Ритуалы, снова уселся на высокий каменный трон, украшенный изображениями священных животных, бога-змеи и покровителя народа воинов – ягуара.
– Ты плохо молишься своему богу, Верховный! – воскликнул Ауисотль. – Разве нет у тебя в храме отборного зерна и лучшего вина, чтобы приносить жертвы богам? Разве недостаточно у тебя крепких пленников, чтобы содрать с них кожу черным обсидиановым ножом во славу Тошкатля? Когда уже твой бог сменит гнев на милость? Когда прольется на наши земли животворящая влага дождя? Когда снова наполнятся водой реки и пруды, а земли покроются травой и цветами?
– О владыка ягуаров! И я, и мой собрат – Верховный жрец бога дождя Тлалока – каждый день, на рассвете, восходим с нашими помощниками и младшими жрецами на вершины храмов-пирамид, дабы вознести молитвы богам и принести им жертвы. Земное воплощение Тлалока просил моего согласия на проведение совместного жертвоприношения и молений в день 3 Оцелотль. Это – священный день, когда боги Солнца и Луны проводят на небосводе равное время, а на следующее утро бог Солнца дарит младшему брату несколько мгновений, жертвуя днем ради ночи. Но если господин и брат мой имеет в своем распоряжении достаточно прекрасных и здоровых, без единого изъяна, юных девочек и мальчиков, чтобы пролить кровь их во славу божества, то я содрал кожу с последнего дарованного тобой пленника еще две недели назад. Тошкатлю угодна горячая кровь отважного воина, захваченного в бою, но нет его у меня, – и Ицтликоатл, склонив седую голову, завернулся в мантию, сделанную из выдубленной кожи последней жертвы.
Ауисотль обернулся к группе советников, стоящих чуть слева и позади трона.
– Что слышу я? Неужели нет в крепких темницах и потаенных пещерах пленников, чтобы принести их в жертву?
Почтенный Тлакаелель – «младший брат» императора, крестьянский сын, достигший немыслимых высот на ступеньках великой пирамиды славы и богатства, – вышел вперед.
– О ягуар и сын ягуара! Уже второй год наши отважные воины сидят внутри городских стен или в своих деревенских поместьях, не помышляя о битвах. Ныне их заботит лишь благополучие жен и детей, умирающих от жажды и голода. Все же военнопленные, которые были у нас, давно переданы Верховному Жрецу и, как ты сам сейчас слышал, уже принесены в жертву.
– Но если не будет пленников, значит, не будет и жертв! А тогда боги не смилостивятся над нами! И всех нас – и крестьян, и женщин, и слабых детей, и немощных стариков, и воинов-ягуаров, и тебя, о Младший Брат, – ждет страшная смерть! Ступай же, скажи великому воину и предводителю Куохтлиотлу: пусть соберет он своих бойцов и готовится к битве! – и, обернувшись к жрецу, юноша-император добавил: – Возвращайся в свой храм, почтенный! Будут тебе пленники.
***
Предводитель Куохтлиотл стоял по пояс в воде, надежно укрывшись в зарослях камышей. Уже несколько раз вокруг него описывала круг черная водяная змея, но военачальник не обращал на нее внимания. Он пристально рассматривал противоположный берег, где привольно раскинулся небольшой приграничный город сапотеков.
Было раннее утро, и жители только пробуждались от сна. Куохтлиотл отчетливо слышал веселые крики детей, громкие гортанные голоса женщин и лай собак. Он втянул носом воздух и ощутил запах маисовых лепешек, что пекли преданные жены и заботливые матери.
«К вечеру нежные женские руки будут болтаться на поясах моих воинов, а сердца мужчин будут пожраны храбрейшими».
За его спиной в камышах неподвижно затаились пятьсот отборных ацтекских воинов, полностью укрытых от случайного взгляда, брошенного с другого берега.
Куохтлиотл знал, что с севера город надежно защищен невысокой стеной из обожжённой желтой глины. Для большой армии это была незначительная преграда, но малому отряду следовало действовать разумно. Предводитель прошел долгий путь воина и не раз видел, как лучшие погибали из-за глупости и гордыни военачальников.
Он не собирался допускать ошибок, потому и решился на хитроумный шаг. Его воины нападут на городок сапотеков рано утром, и оттуда, откуда никто не ждет – с реки. За два часа, что Куохтлиотл провел в камышах, он не увидел ни одного стражника. Воины охраняли подход с суши, и правитель города не предполагал, что опасность может явиться из воды.